Маленький провинциальный городок в Германии - тихое, уютное местечко. Здесь нет шума и суеты крупных мегаполисов, здесь вообще практически никогда ничего не происходит. В качестве развлечения людям остаются лишь слухи и сплетни, и они очень любят посудачить. Кажется, здесь все всё друг о друге знают.
Именно поэтому появление приезжих вызывает особенный интерес. Тем более, если новая жительница - молодая красивая женщина. Она поневоле привлекает к себе внимание. Люди ждут: быть может, теперь у них появится парочка новых пикантных историй. Однако проходят месяцы, а Рейвен Даркхолм не дает поводов для сплетен. Она ведет скромную жизнь, живет уединенно и не водит к себе мужчин. Казалось бы, это должно создать ей хорошую репутацию. Однако люди никогда не бывают довольны, и когда они обращают внимание на то, что мужчины у нее не бывают, кто-нибудь из них замечает также, что она не приглашает к себе вообще никого, и они спрашивают себя: почему? Они не могут спросить у нее прямо, потому что это неприлично, а расспросы окольными путями ничего не дают, и у Рэйвен Даркхолм всегда находится уважительная причина, по которой она не может принять гостей. Казалось бы - неудачное стечение обстоятельств, только и всего, но особо дотошные утверждают, что вечерами, совершенно случайно оказавшись неподалеку от ее дома, время от времени видят, как в окне за задернутыми шторами мелькают два силуэта вместо одного. Значит, кто-то все-таки бывает у Рэйвен или... она кого-то прячет? Однако слухи остаются слухами, и сколько бы эти дотошные товарищи не пытались заглянуть в чужие окна при свете дня, они не могут разглядеть ничего интересного.
Потому что причина их озадаченности любит проводить время в лесу, где занимается тем, что получается у нее лучше всего: прячется от слишком любопытных глаз.

Четырнадцать лет - казалось бы, самая счастливая, насыщенная пора, когда впереди еще целая жизнь, а мир огромен и неизведан. Но когда у тебя синяя шерсть и хвост и мир тебя ненавидит, все становится немножко сложнее. Когда рождаешься мутантом в мире, который преследует мутантов, готовься к тому, что жизнь не будет сладкой. Когда ты вдобавок заклеймен с рождения пугающей внешностью, которую ничем не замаскируешь и никак не спрячешь, в глазах общества ты всегда будешь оставаться изгоем. Общество не примет тебя. В таких случаях оно не разменивается на возраст. Большой неизведанный мир оборачивается против тебя, и речь идет уже о простом выживании.
Но тебе все-таки четырнадцать, и глубоко философские вопросы бытия не слишком-то заботят тебя. Ты любишь жизнь всей своей мальчишеской душой и не веришь, что с тобой действительно может случиться что-то плохое. А самое главное - ты не одинок. У тебя есть мать - самая прекрасная и замечательная мать в мире, которая заботится о тебе и никогда не даст тебя в обиду. Которая любит тебя и считает самым красивым сыном на свете. И когда ты смотришь в ее глаза, ты веришь, что это правда. И у тебя есть мечта, что когда-нибудь мир все же примет тебя.

На самом деле, юный Курт Даркхолм никогда не пытался разложить по полочкам все, что его беспокоило. Он знал, что люди его боятся и поэтому он вынужден прятаться, и это изрядно его печалило. Ведь он никому ничего плохого не делал, так почему же его судят лишь за то, что он не такой, как все? Мама, правда, часто говорила о том, что когда-нибудь ситуация изменится и мутанты смогут жить свободно. В последнее время она говорила об этом все чаще. Курт очень ждал, когда же этот день наконец придет.
Пока же безопасными для него оставались только прогулки по лесу. Не зря они устроились жить на самой окраине. Люди сюда заходили лишь изредка, а рядом находился лес - такой большой, что в нем легко могли спрятаться и сотня маленьких Куртов. По крайней мере, ему не нужно было высиживать дома целыми днями, как бывало раньше. Они с матерью сменили не одно место жительства. Это делалось из предосторожности: как ни таись, рано или поздно кто-то из соседей все равно начинал что-то подозревать - и это было звоночком к переезду.
Хорошо маме, которая умеет принимать любой облик. Курт надеялся, что, быть может, когда он станет старше, у него появится такая же способность. Ведь и мать, и отец (которого Курт никогда не знал, но мама иногда о нем рассказывала) умели менять внешность!
Неподалеку от дерева, на котором он устроился, вдруг хрустнула ветка, и Курт насторожился. Следовало быть осторожнее. Он и так пару раз чуть не попался на глаза кому-то из забредших сюда горожан. Хорошо, что крона у этого дерева была достаточно густая. Ветки и листья сами по себе были надежным укрытием, а кроме того давали достаточно тени, маскирующей его синюю шерсть.
Курт затаился. Шорох палой листвы под ногами становился все ближе, и скоро стало ясно, что прохожий, кем бы он ни был, должен был пройти прямо под его деревом. Юноша вытянул шею, пытаясь разглядеть хоть что-то и одновременно не выдать себя, - и тут же облегченно выдохнул. Приближавшаяся женщина могла выглядеть по-разному, но этот ее облик Курт прекрасно знал. А она прекрасно знала, что это дерево было его любимым.
Курт спрыгнул на землю перед ней и выпрямился.
- Мама! Ты меня искала?

Курту нравилось, что рядом с ним мама всегда была собой. Тем самым она давала ему понять, что себя не нужно стесняться, а заодно показывала, насколько они близки. Они двое жили в своем собственном мирке, закрытом от всех остальных. Здесь вся правда - только для них двоих.
Юноша встретил мать радостной улыбкой, но почти тут же заметил, что она хмурится, и растерянно заморгал.
- А разве уже... - быстрый взгляд на часы на запястье, и на его лице отразилось смущенное выражение. - Ой. Прости, пожалуйста, - виноватый взгляд и забавно вздернутые брови. - Я не думал, что уже так поздно.
Впрочем, Курт знал, что, на самом деле, она не сердится. Мать никогда не сердилась на него всерьез, никогда не повышала голос. Она была строга - но справедлива. В общем-то, и он старался не подавать повода. Расстроить маму? Да он скорее откусил бы себе хвост! Конечно, и у него случались промашки, как сегодня, когда он засиделся на любимом дереве и напрочь позабыл о времени. Но осознанно пойти против слова матери, еще хуже - обманывать ее означало бы утратить ее доверие, а Курт не мог позволить себе потерять доверие единственного близкого человека. Он был привязан к ней всей своей синей душой. Для матери он был готов сделать все, что угодно. Пока все, что он мог - это учиться тому, что она ему задавала. И он учился, с усердием, редко встречающимся среди тех, у кого есть возможность свободно ходить в школу и получать знания.
Курт очень хотел, чтобы мать была им довольна. Ее похвала была самой высокой наградой для него. Но чтобы заслужить ее, нужно было сильно постараться.
- Я все сделал, - заверил он, ковыряя пальцем ноги опавшие листья. - У меня уже хорошо получается, честное слово.
Курт быстро вскарабкался обратно на дерево, где на одной из веток был надежно пристроен пистолет с глушителем - слишком тяжелый для четырнадцатилетнего мальчишки, но его рука уже привыкла к этой тяжести.
Вновь спрыгнув на землю, Курт выжидательно посмотрел на мать:
- Показать?
Он действительно уже неплохо научился стрелять. Правда, пока - только по неживым мишеням. Выстрелить в живого человека будет гораздо сложнее, и Курт не был уверен, что сможет это сделать. Ему еще ни разу не доводилось отнимать чужую жизнь. Это ведь не по баночкам стрелять. Но он научится. Он же мужчина!
Курт только вздохнул, когда пальцы матери коснулись его щеки и почти тут же отдернулись. Очень хотелось, чтобы они задержались чуть дольше, но он знал - нельзя. В то время, в какое жили они, нельзя было позволять себе слабости. Он должен был вырасти сильным мужчиной, чтобы самому стать защитником матери. Ради этого Курт делал все, что было в его силах, и даже немножко больше.

Курт заметно приуныл. От приподнятого настроения не осталось и следа. Даже хвост - лучший показатель его настроения, непрестанно пребывающий в движении, опустился и теперь лишь вяло подметал пожухлую траву. Мать была им недовольна и даже больше, чем он думал. Опять неделю сидеть в четырех стенах да при задернутых шторах. Есть от чего прийти в уныние. Конечно, скучать Курту было некогда - дома всегда была куча дел и уроков. Но он был там совсем один. Рэйвен, вынужденная содержать их обоих, всегда была чем-то занята и слишком редко бывала дома. И иногда, на минутку отвлекаясь от всех своих дел, Курт отчетливо чувствовал пустоту, в которой существовал. Она окружала его со всех сторон, холодная и гнетущая. Пустая комната, пустой дом, только он один, как в клетке, отрезанный от всего мира. В такие моменты острее всего ощущалось собственное одиночество, и брала такая тоска, что хотелось застрелиться из того самого пистолета. Не всерьез, конечно. Но было грустно, что правда, то правда.
Поэтому мир за стенами дома так манил его. Нет, Курт вовсе не хотел, чтобы его убивали или вешали. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько этот мир может быть опасным. Мать не уставала повторять, что люди ненавидят всех, кто от них отличается, и если его кто-нибудь увидит, то непременно попытается убить. Поэтому Курт шарахался от людей, как от чумы. Но... Но!
- Но мама! - попытка хоть немного смягчить ее недовольство была изначально обречена на провал, но он просто не мог сдержаться. - Здесь никто не бывает! Ну, почти... - вот о чем определенно не стоило говорить, так это о том, что в последнее время по лесу шныряли какие-то подозрительные личности. Его они не видели, в этом Курт был уверен, но если мать об этом узнает, то точно рассердится. И сидеть ему дома не неделю, а целый месяц. Вот когда точно захочется застрелиться! - Я очень осторожен! И хорошо умею прятаться, меня никто не увидит!
Как и ожидалось, все было бесполезно. Мать никогда не меняла принятого решения. Раз наказала ему сидеть дома, значит, так тому и быть. Поэтому Курт замолк сам, быстро сообразив, что и на сей раз поблажки не будет. А как бы не сделать еще хуже. Сумрачно засопев, он поплелся за ней, пиная попадавшиеся по пути ни в чем не повинные сучки и камешки и небрежно похлопывая себя по ноге пистолетом, который так и нес в руке (не забыв, впрочем, поставить на предохранитель).
Однако даже при всем том Курт во всем винил только себя. Надо же быть таким дурнем, ведь специально взял часы, чтобы следить за временем - и все равно все прозевал. И кто виноват, спрашивается? Но все равно было обидно. Ведь он сделал все, о чем она говорила! Неужели это хоть немножко не компенсирует его провинность? Так хотелось услышать хоть одно ласковое слово! Не так уж это и много. Но нет. Он недостоин.
Ну ничего, попытался уговорить сам себя Курт, неделя - не такой уж долгий срок. Посидит он дома, выучит новые учебники, и, может, тогда мама наконец сменит гнев на милость.
Поравнявшись с матерью, он искоса глянул не нее:
- А ты завтра будешь дома?

Отредактировано Nightcrawler (2013-07-17 21:56:34)

Похоже, мама наконец-то сменила гнев на милость. Во всяком случае, больше ничего выговаривать она ему не стала, а даже приобняла за плечи, что означало: он прощен. Курт с готовностью прижался к ней, не желая упускать столь редкий момент близости, которыми его не баловали. Так они и дошли до дома.
***
- Да, мама, я все запомнил. Я все сделаю, - заверил мальчишка, провожая мать до дверей. Конечно, жаль, что сегодня ее снова не будет дома, зато завтра... Завтра - один из тех редких дней, когда ему позволено все. День его рождения. День, который они всегда проводили вместе, несмотря ни на что. Курт всегда ожидал его с большим нетерпением. И сегодня ни хлопоты по дому, ни учеба не пугали его. Наоборот - чем больше найдется для него занятий, тем быстрее пройдет этот день!
Обычно Курт начинал с учебы. С утра он хорошо усваивал информацию, а когда чувствовал, что знания в него больше не вмещаются, переходил к уборке, как альтернативе физическим нагрузкам.
И вот тут, разбирая свои учебники, он вспомнил: он же вчера забыл одну книгу в лесу! Пистолет-то он забрал, а вот учебник так и остался торчать в развилке между ветками. Вот он разиня! Хорошо еще, что дождя не было.
Как назло, это была та книга, по которой ему еще предстояло отвечать матери. И было бы неплохо освежить в памяти прочитанное. А значит - ее нужно было забрать.
Курт хорошо помнил запрет матери. По собственной прихоти он бы ни за что его не нарушил. Но раз такое дело! Он же не гулять собирается, а только забрать учебник. Это быстро, и, конечно, если бы мама узнала, то согласилась бы, что это сделать необходимо!
Придя к такому выводу, Курт прихватил, на всякий случай, пистолет, сунул его за ремень джинсов, и направился к выходу. Выскользнув из двери черного хода, он перелез через ограду, спрыгнул на четвереньки, поднял голову и...
Они стояли прямо перед ним. Четверо деревенских парней.
И смотрели прямо на него.
Курт быстро выпрямился. Он хотел убежать, скрыться, спрятаться - но ноги словно приросли к земле. Он не мог двинуться, не мог произнести ни звука, накрытый с головой внезапным ужасом. Его заметили. И не просто заметили, а хорошенько рассмотрели с головы до кончика хвоста.
Нельзя сказать, что эта встреча не явилась неожиданностью для обеих сторон. Парни вытаращились на синего демона и на некоторое время тоже замерли от удивления, хотя и пришли сюда специально, чтобы подсмотреть, что же так усердно скрывает "серая мышка" Даркхолм. Однако увиденное превзошло все ожидания.
- Ты смотри, какую чуду-юду прячет у себя эта Даркхолм. Зиг был прав! - парни опомнились быстрее Курта. Для четверых дюжих детин маленький щуплый демоненок не казался особенно страшным. К тому же, они видели, что он сам их боится, и это вселяло в них уверенность.
- Ты говорить-то умеешь, урод?
Курт вздрогнул. Он вновь обрел способность двигаться и тут же почувствовал слабость в коленках. Бежать было некуда. Мимо этих не проскочишь, а за спиной у него ограда - как бы быстро он ни попытался перемахнуть через нее, стоит только отвернуться, как его тут же схватят. Да и надолго ли спрячешься в доме? Эти ребята пойдут и расскажут всем о том, что здесь увидели, и тогда...
Что же теперь будет?
- Я не урод, - дрожащим голосом ответил Курт.
- Еще какой урод! - хохотнул один из парней. - Да тебе самое место в цирке уродов! Как думаете? - обратился он к своим. - Держу пари, за него дадут кругленькую сумму, если мы его поймаем! А то, может, сразу к таксидермисту?
Курт попятился. Его не оставляло ощущение, что все это - просто дурной сон. Только проснуться никак не получалось. Тут он, наконец, вспомнил: у него же есть пистолет! От страха он совсем забыл про него.
Мальчишка выхватил оружие и выставил его перед собой.
- Не... не трогайте меня! - срывающимся голосом потребовал он.
К сожалению, у него все еще сильно тряслись руки, и дуло пистолета прыгало туда-сюда, поэтому получилось не очень-то внушительно. Как следует прицелиться в таком состоянии было невозможно. И его обидчики, в первый момент слегка опешив, тут же снова осклабились.
- Да ты не выстрелишь, - пренебрежительно сказал один, сплевывая Курту под ноги. - Кишка тонка, - и он сделал шаг по направлению к мальчишке.
Прижавшись лопатками к ограде, Курт зажмурился и все-таки выстрелил. И, разумеется, промазал.
- Ха! - окончательно уверившись в успехе, парень прыгнул вперед, нацелившись схватить его за руку и вырвать у него оружие.
...Никто так и не понял, как это получилось. Парень навис над ним практически вплотную, когда Курт снова вскинул пистолет, упершийся дулом прямо тому в грудь, и снова нажал на курок. Раздавшийся выстрел показался ему оглушающим.
Крови оказалось неожиданно много. Курт потрясенно уставился на распластавшееся перед ним тело. Пистолет выпал из безвольных пальцев и с глухим стуком упал на землю. В ушах стучала кровь.
Приятели убитого тоже пораженно застыли. Подобного исхода дела никто не ожидал. Но уже через секунду они опомнились и снова пошли в наступление. Им было больше не смешно. Теперь ими двигала слепая ярость.
Рейвен учила Курта не только стрельбе, но и рукопашному бою, но в нынешнем своем состоянии он вряд ли смог бы вспомнить хоть один прием. А если бы даже и вспомнил - не такой он был пока умелый боец, чтобы справиться с тремя противниками, каждый из которых был выше его как минимум на голову. Парни налетели на него и сбили с ног, прежде чем он успел сориентироваться в ситуации, а потом стало уже слишком поздно. Один из них ловко скрутил его, заведя локоть за спину и придавив коленом в спину. Курт ткнулся лицом в землю. Он попытался брыкаться, но любая попытка пошевелиться отдавалась болью в локте, пригвоздившей его к месту. Кто-то из оставшихся накинул ему на голову мешок. Третьему оставалось только подбадривать своих товарищей яростными выкриками.
- Удавите эту тварь, ребята!
На шее затянулась петля, и Курт начал задыхаться. Вырваться у него не получалось, как бы он ни трепыхался. Он только и успел подумать: мама была права. Вот только, как водится, признавать это было уже слишком поздно.

Курт не слышал криков матери. А если бы и слышал, все равно не смог бы откликнуться и позвать на помощь. Петля от мешка сдавила горло, не давая ни вдохнуть, ни произнести ни звука. Курт уже начал терять сознание в этой пыльной удушающей темноте... как вдруг все закончилось. Кто-то сдернул мешок с головы, и Курт почувствовал, что свободен. Он дернулся вскочить на ноги, но тут же снова стукнулся коленками об землю. Первый вздох застрял в горле, и он надсадно закашлялся, пытаясь отползти в сторону и одновременно понять, что же все-таки произошло. А потом он увидел.
Мама. Она вернулась раньше, чем обещала. Пришла, чтобы защитить его. И она ни с кем не считалась. Это было жуткое зрелище. Курт никогда еще не видел столько крови и трупов. Да что там, он вообще никогда раньше не видел трупов! Не в силах встать, он отполз на четвереньках к ближайшим кустам, и там его вырвало.
Кое-как утерев рот ладонью, он все же заставил себя подняться на ноги и сделать несколько шагов в сторону матери. Там все было уже кончено. Его обидчики валялись на земле мертвые. Только один был еще жив, и теперь настала его очередь просить о пощаде. Курт уставился на него. В глазах парня теперь читался животный страх - и все та же ненависть. Он не думал о том, что его друзья стали жертвами этой ненависти. Он по-прежнему желал смерти мутантам - сейчас, возможно, даже сильнее, чем прежде. Просто преимущество было уже не на его стороне.
Курту стало противно. Он вдруг страстно захотел, чтобы этот парень тоже умер. Несмотря на то, что трупы неподалеку вселяли в него ужас, и несмотря на то, что даже сейчас у него, пожалуй, не хватило бы духу самому застрелить своего обидчика. Но он хотел, чтобы мать добила его. Однако та почему-то медлила. Курт сделал еще один шаг вперед.
Лежавший на земле парень перевел взгляд со страшной женщины на свою недавнюю жертву и, похоже, увидел что-то в его глазах. Страх придал ему сил, и парень внезапно вскочил и кинулся прочь с прытью, какой от него никто не ожидал.
- Уроды! Монстры! - истерически кричал он. - Теперь все узнают!
Можно было не сомневаться, что свою угрозу он исполнит.
Курт посмотрел на мать. Его все еще колотило от пережитого ужаса. Больше всего ему сейчас хотелось кинуться к ней, вцепиться покрепче в ее платье и разрыдаться. Но Рэйвен не удостоила его даже взглядом. Ее голос был по-прежнему спокоен, как будто не она убила сейчас двух человек. Этот голос казался сейчас более хлестким, чем пощечина. Конечно. Он провинился. И на этот раз гораздо серьезнее, чем прежде. Ведь ему сказано было сидеть дома. Но он не послушался. Нарушил слово. И поставил под удар всё. Никогда еще они не оказывались в такой ситуации. Никогда еще дело не доходило до убийства. И не нужно было обладать даром предсказания, чтобы догадаться, что скоро здесь окажется вся деревня. И настроены они будут весьма недружелюбно. Разумеется, никому и в голову не придет, что парни сами виноваты, потому что они напали первыми. Разумеется, нет - ведь нападавшие были мертвы, а мутанты - живы-живехоньки. И вряд ли в этом проклятом городишке найдется хоть один человек, который не захочет исправить эту ситуацию.
Курт почувствовал, как его захлестывает глухое отчаяние. Наверное, мать сейчас ненавидит его. Зачем ей такой никчемный сын, который не умеет постоять за себя и не слушается? И все портит.
- Уч... учебник, - давясь всхлипами, через силу проговорил он, пытаясь хоть как-то объяснить, что произошло. - В л-лесу. Я н-не хотел... Я не знал! Они н-напали, и я... у... убил... ка... кажется... Пистолет... т-там, - Курт махнул рукой в сторону мертвых тел. Где-то там до сих пор валялся его пистолет.
Объяснение не получалось. Горло сдавили спазмы. Он сжал кулаки и зажмурился, чтобы совсем уж позорно не разрыдаться. Но слезы находили путь даже сквозь плотно сомкнутые веки.
- Мама, прости меня! Это я во всем виноват!

Когда мать упала перед ним на колени, Курт даже испугался. Он не привык к такому проявлению чувств с ее стороны. Рейвен приучила его к сдержанности, каждый день словно отмеряла ему положенную порцию ласки - не больше. Конечно, Курт все равно знал, что она любит его, но одно дело - знать, и совсем другое - видеть, чувствовать, как она... плачет? Из-за него? В груди защемило еще сильнее.
- Мама, зачем ты? Мама... - только и мог шептать он, нерешительно и неловко пытаясь обнять ее.
Вся глубина ее материнской любви вдруг обнажилась перед ним и ошеломила его. Это было почти невыносимо. Все слова, которые он хотел услышать, мечтал услышать, теперь звучали наяву. Ледяные тиски, сжимавшие его сердце, разбились вдребезги, и Курта захлестнуло облегчение. Столь огромным было это чувство, что оно не помещалось в нем целиком - и Курт все-таки разрыдался, упав на колени рядом с матерью и уткнувшись ей в плечо.
- Мамочка, я никогда! Никогда! - всхлипывал он. Он никогда не отвергнет свою мать. Даже страшно было представить такое. Пусть лучше люди пристрелят его, если он когда-либо только допустит такую мысль!
Увы, момент семейной близости длился недолго. Вдалеке уже раздавались крики селян, встревоженных звуками выстрелов. Курт отстранился и беспомощно посмотрел на мать, пытаясь отыскать в ее глазах ответ, что теперь делать. Он привык к переездам и привык уходить быстро. У них все было уже отработано. Но сейчас все было иначе. У них не будет времени, чтобы собрать вещи. Нужно было бежать немедленно, бросив все, спасая лишь собственные жизни. Выслушав маму, Курт только испуганно кивнул. Он был слишком напуган и растерян, чтобы возражать. Развернувшись, он бросился прочь, точно потревоженный зайчонок. Однако, добежав до опушки леса, он остановился и нерешительно обернулся. Он побежал, потому что привык слушаться мать, но сердце его упрямо твердило, что он не может ее бросить. Отсюда все еще можно было разглядеть их дом и все, что около него происходило, и, спрятавшись за деревом, он стал наблюдать.
Да, он снова поступал наперекор слову матери, но сейчас им завладел страх, который был гораздо сильнее страха за собственную жизнь. А если мама не догонит его, как обещала? Если он ее больше никогда не увидит?! Это было страшнее, чем умереть самому. Курт понимал, что, оставаясь, она давала возможность спастись хотя бы ему. Но как же он будет жить, если с ней что-то случится? Куда ему идти, если везде его ожидают только ненависть и страх? Да, где-то жили и другие мутанты, но где их искать?
Сейчас Курт казался себе самым одиноким мальчишкой на свете.
Селяне уже добрались до их дома. Их была целая толпа. Как она собралась так быстро? До Курта доносились их крики, и, хотя слов он разобрать не мог, несложно было догадаться, что именно они кричали.
Его мать встречала их с гордо поднятой головой. Она была сильной женщиной, однако даже она вряд ли сможет справиться с целой толпой. Их было слишком много.
Курта снова затошнило от страха. Зачем он убежал? Зачем оставил маму? Он должен был быть там, рядом с ней!
В глазах помутилось, и реальность куда-то поплыла. Нет, дело было вовсе не в переживаниях. Это было что-то совсем другое. Что-то происходило с ним самим. Но Курту было не до своего самочувствия. Вцепившись в дерево, он кое-как сморгнул головокружение, перевел взгляд в толпу - и похолодел.
Селяне вооружились не только камнями и палками. Среди них нашелся мужчина, предусмотрительно захвативший с собой ружье. Сейчас он как раз собирался выстрелить в Рейвен. Еще секунда - и...
- Нет! Не смейте! - крикнул мальчишка, рванувшись вперед. На мгновение у него перехватило дыхание, и земля ушла из-под ног. А затем...
*БАМФ!*
...Курт оказался совсем в другом месте.
Он появился из воздуха над толпой и свалился прямо на мужчину. Выстрел ушел в землю, не причинив никому вреда. Мужчина выронил ружье и вскрикнул от неожиданности, а Курт кубарем отлетел под ноги матери и вскочил. Вид у него был совершенно ошалевший. Он не понимал, как оказался тут, откуда этот красный дым и этот резкий запах. Он понимал только, что каким-то образом... это сделал он.
- Маленький дьявол! - выругался мужчина и наклонился за ружьем.
Курт попятился, наткнулся на мать и вцепился в нее. Его желание исполнилось: он вновь был рядом с ней. Вот только он совершенно не представлял, что ему теперь делать. Если бы только ему удалось повторить тот же трюк, но в обратную сторону, захватив с собой маму... Если бы только... они оказались в лесу...
По телу вновь прокатилось странное непривычное ощущение.
Курт зажмурился.
*БАМФ!*
Во второй раз было больно. Возможно, потому, что он попытался перенести кого-то еще, кроме себя и своей одежды. Но это оказалось очень больно. Ощущение было такое, словно его разорвало пополам. Но дело было сделано. Его крик остался на участке за домом, а сам Курт сквозь угасающее сознание и расплывающуюся перед глазами красноватую дымку успел увидеть густой кустарник и деревья и понять, что у него получилось. После чего он окончательно провалился в темноту и тяжело осел на руки матери.

Курт заплутал в бредовых видениях. Он падал. Или летел. Или неторопливо погружался в красный туман, обволакивающий со всех сторон. Он не слишком хорошо представлял себе, где в этом месте низ, а где верх. Его окружали всполохи пламени, перед глазами дрожало раскаленное марево, заволакивая зрение, мешая видеть. Воздух был наполнен смрадом. Резкий, острый запах серы забивался в нос и в горло, мешал дышать. Но страшно не было. Только тяжелая тревога давила на сердце, да в голове стоял глухой звон. Было немножко больно, но постепенно боль проходила, уступая место усталости; по телу разливалась слабость.
Потом красный туман постепенно выцвел, сделался белесым и затопил все вокруг. Курт закрыл глаза. На душе вдруг стало легко и спокойно. Тревога прошла, его окутало тепло, и он чуть улыбнулся, узнавая.
"Мама..."
Сквозь туман проступили знакомые черты, подернутые непривычной печалью и нежностью. Должно быть, это сон. Болезненный бред ушел, и теперь ему это снится. Мать обнимала его, гладила по щеке, шептала что-то ласковое. Курт теснее прижался к ней. Ему так не хотелось просыпаться...
Но сон уходил; ощущение реальности постепенно возвращалось. Кто-то легонько встряхивал его за плечо и звал по имени. Ресницы Курта дрогнули, и он встряхнул головой, окончательно просыпаясь. К его удивлению, он действительно лежал на коленях у матери, которая обнимала его и шептала: "С днем рождения".
Так приснилось ему все остальное или нет?
"С днем рождения..." А ведь и правда, уже темно, и день, наверное, успел смениться на завтрашний. Подумать только, еще утром он с таким нетерпением ждал его наступления, а теперь, после всего, что произошло, чуть не забыл.
...После всего, что произошло?
Сон слетел с мальчика окончательно, и Курт тут же подскочил, встревожено озираясь и прислушиваясь. Но в лесу стояла тишина, нарушаемая лишь естественными ночными шорохами. Ни топота шагов. Ни криков. Ничего. Они были одни.
- А где... - Курт на мгновение запнулся, - где все люди? Что произошло? Я... я перемещался... - его голос затих.
Так он встречает свой пятнадцатый день рождения: в темном лесу, без крыши над головой, замерзший, испуганный. Но зато он никогда еще не чувствовал такой близости с матерью. И они были живы.
Это чудо, что она вообще может сказать ему: с днем рождения. А ведь он мог бы и не дожить каких-то несколько часов до своего пятнадцатилетия. Как только пришло осознание, Курта снова затрясло: не то от холода, не то от пережитого. А может, от всего сразу.

Курт послушно опустился на землю рядом с Рейвен. Все позади. Можно больше не бояться. Им удалось спастись. Неважно, как. Раз мама говорит, что все будет хорошо, значит, так и будет. На мгновение он сжал ее руку, но почти сразу отпустил. Никаких нежностей - это правило крепко сидело у него в голове, несмотря на все невероятное, что случилось сегодня. Хотя больше всего сейчас хотелось вернуться обратно в тот уютный сон, положить голову на колени матери и замереть так надолго. Вместо этого он чуть отодвинулся, чтобы развернуться к ней лицом, и приготовился слушать. Судя по выражению ее лица и по голосу, разговор предстоял серьезный.
Курт напряженно слушал то, что говорила ему Рейвен. Он знал обо всем и раньше - но, видимо, не просто так она завела речь об этом. Это только прелюдия, которая должна подвести к чему-то действительно важному...
Курт помнил тот первый и последний разговор о своем отце. Это был первый урок человеческой несправедливости, преподанный маленькому мутанту, и до сих пор в душе просыпалась горечь, когда он вспоминал об этом. И вот теперь...
Он потрясенно выслушал мать до конца, не в состоянии произнести ни слова, чувствуя, как рушится его маленький мирок, в котором было все ясно и понятно, и как за его осколками начинает проглядывать нечто темное, незнакомое и оттого пугающее. Сглотнув вставший в горле комок, он через силу выдавил:
- Значит, мой отец - демон? - непонятно, чего было больше в его голосе - страха или отвращения. - Значит... Значит, я тоже демон? И люди не зря меня боятся! - Курт сжал кулаки. - Я и в самом деле чудовище! - в глазах снова появилась знакомая резь, и он поспешно сморгнул подступившие слезы. Он уже достаточно плакал сегодня. Больше он плакать не будет.
Вот, наверное, почему мама скрывала от него, как все было на самом деле. Уж лучше думать, что его отец - обычный человек, испугавшийся сына-мутанта, чем... чем то, что было на самом деле. Курт слишком сильно любил мать, чтобы упрекать ее в чем-либо. Но он имел право знать правду.
Ему еще предстояло полностью осознать смысл ее слов. Его долгожданный дар, наконец-то пробудившийся в день его пятнадцатилетия - а он столько гадал, что это будет! - дар, унаследованный от настоящего отца, правда о котором только что привела его в неподдельный ужас, спас им сегодня жизни. Спас жизнь его матери. Он действительно защитил свою маму, как всегда мечтал. Но он и подумать не мог, что при этом ему будет так страшно! Курт был настолько испуган в тот момент, что даже не понял, что спасает кого-то.
Он еще не до конца сознавал, какие возможности ему дает телепортация. Ему предстояло многому научиться. Но, в конце концов, все еще могло обернуться к лучшему. Если только... только...
- А он... не придет за мной? - тихо спросил Курт, особенно выделив слово "он". Говорить "отец" не поворачивался язык. - Ну, теперь, когда у меня появились его способности? Он не захочет забрать меня у тебя? - это было самое страшное, что он мог себе представить.

Отредактировано Nightcrawler (2013-12-26 11:07:31)